22 января в JFC народный артист Давид Голощекин выступал в дуэте с известным петербургским пианистом Андреем Кондаковым. Музыканты выдали отличный концерт, исполняя стандарты в интересных аранжировках, которые мы вряд ли когда-либо еще услышим, потому что, во-первых, Голощекин очень редко выступает на клубных сценах, да и зачем, у него же своя филармония, а во-вторых, джаз - искусство сиюминутное, неповторимое, за то и любимое.
Советские и российские джазмены (может быть, это одно и то же) любят переводить оригинальные названия на русский язык. Это мы усвоили еще в музыкалке. Помните эти советские сборники нот для школьников и студентов училищ? Помните все эти милые сердцу названия? «Моя смешная Валентина», «Одинокие вместе», «Моя меланхолическая крошка», «Я гадал по луне», «В сочном тоне» и, конечно, «Давай попробуем на 5». Зачем? Советский слушатель не знал языка или понятия не имел о джазе? Может быть, советский слушатель или студент музучилища были призваны изучить английский с помощью такого чудного перевода? Как тут не изучить, как тут не полюбить. «Как прекрасен этот мир» - разве не эту песню пел Луи Армстронг? И каждый раз, широко улыбаясь, он будто хотел добавить: «Посмотри-и». Вы думаете, все это осталось в прошлом? Не тут-то было. Добрая традиция жива, с ней можно столкнуться на концертах современных мэтров джазовой сцены, которые по-прежнему уверены в том, что зрителю и слушателю (пусть он уже не советский, пусть он теперь российский, - какая разница) нужно объяснять, переводить, «пропагандировать». «Разве вы не знаете, что эту мелодию написал такой-то такой-то в таком-то году? А переводится она вот так. И вообще, ребята, после каждого гениального соло (ведь у мэтров соло всегда гениальные) надо хлопать. Не понял, где ваши аплодисменты? Вы что, разве джаз никогда не слушали? Вы не реагируете на мои остроты, ах, вы впервые на джазовом концерте. Хорошо, давайте я вам объясню, как себя вести, как слушать, как хлопать и так далее».
Давид Семенович Голощекин - человек незаурядный: народный артист, мультиинструменталист, лидер ленинградской джазовой сцены, основатель Филармонии Джазовой Музыки, радиоведущий, наконец, любящий супруг (22 января на концерте в JFC Голощекин посвятил своей жене очень проникновенно исполненную балладу «My One And Only Love»). За свою внушительную карьеру мэтр играл с крупнейшими музыкантами. В частности, в биографической книге о нем другой мэтр, Владимир Фейертаг, рассказывает легендарную историю о том, как на выступлении ансамбля Вуди Шоу место пианиста пустовало, и его занял на один вечер Давид Голощекин, после чего советского музыканта долго уговаривали бросить все и остаться в Америке - уговаривали-уговаривали да не уговорили. Книга символично называется «Диалог со свингом. Давид Голощекин о джазе и о себе». Если вы бывали концертах Голощекина или слышали его комментарии на телешоу «Весь этот джаз», где музыкант сидел в жюри, то вы, наверное, понимаете, что значит свинг для Голощекина. Вкратце - это определяющая составляющая джазовой музыки, без которой джаза нет и не может быть. Ведь так и назывался в советском переводе шлягер оркестра Дюка Эллингтона: «Нет джаза без свинга» (It Don't Mean a Thing)/ Надо ли говорить, что истинным чувством свинга владеют только гениальные мэтры вроде самого Давида Семеновича.
В своей книге Фейертаг неоднократно повторяет «вводные» фразы: «Для слушателя, мало знакомого с джазом...» или «Для непосвященного зрителя...» или «Человеку, мало сведущему в джазе, может показаться...» То же самое делает Голощекин. Очевидно, такая манера вести концерт/беседу со слушателем/радиопередачу берет начало еще в те годы, когда джаз был чуть ли не запрещен, а названия стандартов переводились на русский язык. Но дело не только в эпохе. Эпоха ушла, снобизм остался. Почему такого неуважения к слушателю нет у других, не менее выдающихся музыкантов советского джаза? Будет ли Владимир Тарасов, например, публично расстраиваться из-за того, что ему в нужный момент не похлопали? Да и где он, этот «нужный» момент? Это же джаз, импровизация, свинг, который не должен прекращаться ни на минуту, чтобы самые ценные ощущения не испарились.
Как бы то ни было, все вышенаписанное не имеет отношения к музыке. Не обращайте внимания. Давид Голощекин прекрасно играет, особенно на флюгельгорне. В тот вечер, 22 января в JFC он выступал в дуэте с известным петербургским пианистом Андреем Кондаковым. Музыканты выдали отличный концерт, исполняя стандарты в интересных аранжировках, которые мы вряд ли когда-либо еще услышим, потому что, во-первых, Голощекин очень редко выступает на клубных сценах, да и зачем, у него же своя филармония, а во-вторых, джаз - искусство сиюминутное, неповторимое, за то и любимое. На концерте были исполнены как самые стандартные стандарты вроде 'How High The Moon' и 'Take the 'A' Train' («Поезжай на поезде «А»), так и не самые очевидные вещи вроде лиричной 'Here's That Rainy Day' и очаровательной легкой самбы - настолько легкой и милой, что пианист вдруг взял и запел, а когда инструменталист поет, это, как правило, оставляет приятное впечатление. Итог: в продолжение двух отделений на сцене было два человека, Кондаков играл на рояле, пел и отстукивал ритм щеточками, а Голощекин успел поиграть на электроскрипке, флюгельгорне, контрабасе и немного (на бис) на рояле. Также он успел подразнить слушателей своими шутками и замечаниями, но это, как уже сказано, не имеет никакого значения, потому что джазовый стандарт, в вольном переводе названнный «То ли солнце, то ли дождь», звучал и слушался великолепно, а это показатель качества.
Лидия Панкратова