Майлз Дейвис – черный принц джаза. Это прозвище музыкант получил за внешний лоск и удивительное изящество. С шестнадцати лет выступая с профессионалами, Майлз старался во всем быть первым. В музыке начиная с середины 1950-х годов и до середины 1970-х оставался первооткрывателем различных течений в джазе: от мятежного «би-боп» он перешел к религиозному «госпел». В различных интервью музыкант рассказывал, что придумывать новые музыкальные жанры ему помогал его неутолимый характер, жажда меняться.
Сам Майлз говорил, что потребность меняться давит на него, «как проклятие». Смену направлений в музыке можно отнести и ко времени, через которое прошел музыкант: с каждым годом он становился все опытнее, бунтарский молодой дух постепенно переходил в гармоничное мироощущение, а музыка звучала роскошнее.
В книге Харуки Мураками «Джазовые портреты», автор не мог не упомянуть легенду мирового джаза, первого джазового исполнителя (Дейвиса), который удостоился признания музыкальной классической элиты. Книга Харуки хороша тем, что Вы не найдете в ней сухих цифр, банального переписывания хронологии жизни джазменов, в том числе Майлза Дейвиса. На ее страницах представлены очерки о различных эпизодах в жизни автора, которые происходили под аккомпанементы любимых исполнителей. Именно такой подачей материала книга завлекает, так как личная жизнь одного человека гораздо интереснее описания жизни целых народов.
«У каждого в жизни бывает хотя бы один потерянный день. В такой день, как правило, думаешь: «Что-то со мной не так. С этого момента я уже никогда не буду прежним». Как раз в такой вот день я долго бродил по улицам. Квартал за кварталом. Час за часом. Несмотря на то что я хорошо знал этот район, улицы казались чужими и незнакомыми. Только когда стемнело, я вдруг подумал, что неплохо бы где-нибудь выпить. Почему-то захотелось виски со льдом. Пройдя немного вперед, я увидел заведение, по виду напоминавшее джаз-бар. Я открыл дверь и вошел. Взору открылось небольшое прямоугольное помещение с барной стойкой и парой столов. Посетителей видно не было. Играл джаз.
Сев за стойку, я заказал двойной бурбон. «Что-то со мной не так. С этого момента я уже никогда не буду прежним», — думал я, попивая виски.
— Поставить что-нибудь? — некоторое время спустя спросил молодой бармен.
Взглянув на него, я задумался. Поставить что-нибудь? Мне вдруг ужасно захотелось что-нибудь послушать. Только что? Я был в растерянности. «Поставьте «Four'&More"», — решился я наконец. Сразу почему-то вспомнилась мрачноватая черная обложка винила. Выбрав пластинку Майлза Дэйвиса, бармен запустил проигрыватель. Глядя на стакан со льдом, я прослушал сторону А. Это было то что нужно. Я и сейчас так думаю. В тот момент я просто был обязан послушать «'Four'&More».
На «'Four'&More» Майлз играет с чувством, что называется, на все сто. Темп игры бешеный, можно сказать, вызывающий. Майлз, как волшебник, мгновенно заполняет малейшие пробелы, образующиеся в четких, правильных ритмах Тони Уильямса. Он ничего не просит и не получает взамен. В его игре нет ни симпатии, ни жалости. Игра Майлса — это «действие», в прямом смысле слова.
Слушая «Walkin'» (самый жесткий и агрессивный «Walkin'» из всех когда-либо сыгранных Майлзом), я понял, что мое тело не ощущает боли. По крайней мере, какое-то время, пока Майлз дует в свою трубу, я могу себе позволить ничего не чувствовать... Я заказал еще виски. Давно это было».
